Лагерь протеста у памятнику Кунанбаеву просуществовал всего несколько дней, но успел стать культовым местом для москвичей самых разных возрастов, профессий и политических убеждений. После того как полиция разогнала граждан с Чистопрудного бульвара, они попытались обосноваться на Кудринской площади. БГ спросил у самых разных людей, что они думают о такой форме протеста

Глеб Павловский: политтехнолог

«Вопрос так вообще не стоит. Кто может решать, собираться ли людям в центре города? Люди на площади Восстания мыслят не полицейски, а в рамках чувства правды и неправды. Это сознание, которое чувствует себя не в тисках правительства, а в окружении альтернатив: можно пойти на Болотную, а можно посидеть в кафе с компанией. Отсюда и неудача разгона: власти надеются, что нашли ключ к тому, чтобы убрать людей с улиц, но люди видят пространство иначе. В итоге мы придем к тому, что власти увидят протест даже в уличном семинаре или экскурсии. Абсурдно запрещать горожанам пользоваться городом. Тем более что ведут себя они в правовых рамках, даже преувеличенно лояльных по отношению к окружающим: не ходят по газону, не кидаются камнями в окна. И то, что руководство не слышит мирного протеста, только усиливает конфликт. В результате власть, которая не хочет разговаривать с горожанами, окажется в самоизоляции, и истеблишмент просто сепарируется от народа».

Дмитрий Демарин: директор физического отделения Летней экологической школы

«У нас образовательный, а не оппозиционный лагерь. Наша цель — предоставлять детям, имеющим немалый интерес к наукам, возможность его утолить, совмещая это с отдыхом в красивых местах. Для нас это отличный повод пожить на природе. Отвечая на вопрос, что я думаю об идее организовать нашу школу в московском парке, скажу, что устраивать образовательный лагерь в центре города — бессмысленно. Московская городская природа не представляет собой никакого интереса. Если жить в палатке в городском парке, слово «туризм» тут будет ни при чем. На Чистые пруды я всегда могу приехать на метро и без палатки. Обычно люди берут палатку, отправляясь в дальний путь, и разбивают лагерь, чтобы ночь пережить. А в Москве у нас у всех квартиры, спать есть где. Если нужно занятие провести, соберемся в учебном центре. Еще раз напомню, что наша цель — учить детей, и мы ни в коем случае не станем связывать нашу с ними деятельность с политикой. Если говорить о тех лагерях, что появлялись недавно в центре Москвы, я считаю, что люди, которые хотят быть услышанными, могут делать для этого все, что не выходит за рамки закона».

Георгий Федоров: член общественной палаты, исполнительный директор организации «Гражданский контроль»

«В городе должно быть место типа Гайд-парка, где люди могли бы разбивать такие лагеря. А устраивать лагерь где придется — это просто неуважение к местным жителям. На Чистых прудах лагерь сначала был более-менее цивилизованным, но потом туда стали приходить деклассированные элементы, бомжи, развели антисанитарию. Там же еда — бутерброды, печенье — постоянно на солнце лежала, быстро портилась. Еще хорошо, что никто не отравился и не заболел дизентерией. Если оппозиция хочет, пусть разбивает лагерь в установленном месте. Но администрации города лучше подумать о специальном месте для таких акций».

Сергей Волков: учитель 57-й школы

«Я не могу ответить однозначно. Сказав «стоит», отправлю своих учеников в эти лагеря, где они могут подвергнуться насилию со стороны государства. А если скажу «нет», получится, будто я против этого протестного движения и поддерживаю власть. В этом смысле я блокирован с двух сторон. Я не хочу, чтобы наши ученики страдали от действий ОМОНа, но уверен, что люди имеют право жить в своем свободном городе и собираться там, где им захочется. В лагере на Чистых прудах вообще возникла новая для России атмосфера античного устройства государства. На самом деле я думаю, что возникновение этих лагерей — это самая активная форма дать понять не столько государству, сколько основной массе людей, что что-то в стране происходит не должным образом. Главное мое наблюдение последних дней заключается в том, что власть не понимает, что в стране глубочайший кризис. Сейчас власть приходит не в том же виде, что в 2000 году, и легитимность выборов под вопросом для значительной части общества. Не ангажированная интеллигенция — мозги и будущее нации — очень сильно сомневается во власти, и власти нужно идти на диалог. Лагеря — это симптомы болезни. Если появляется сыпь, ее можно замазать тональным кремом, но болезнь-то не излечится. Я сам не участник лагеря, я не сплю в палатках и не подвергаюсь насилию ОМОНа, но уверен, что власть должна понять: участники лагеря — не маргиналы, не сумасшедшие. Это лучшие люди нашего времени».


Рауль Мартинес: испанец, коммерческий директор завода по производству запчастей для автомобилей

«Я думаю, это хорошо. Это ведь не просто так устраивается, это ответ на ситуацию в стране. Если есть такие переживания в стране, им надо давать выход, и хорошо, что есть люди с волей и желанием что-то менять. К сожалению, для России это новинка, и она воспринимается как нехватка патриотизма. Как будто эти люди не желают для России самого лучшего, а преследуют цели дестабилизации общества. Это ужасно! В Испании тоже бывают такие лагеря. В том году у нас была создана «Платформа 15 мая» — в честь дня начала забастовки на площади Соль в Мадриде. Тогда лагерь против действий власти простоял в центре столицы два месяца. И теперь люди снимают площади в любом городе, разбивают там лагерь и живут там мирно, не вступая в агрессию. Конечно, бывают и более радикальные протесты: те, кто ищут приключения, всегда их находят. Но обычно манифестации довольно мирно проходят».